Позднее творчество Л. Н. Толстого вызывало и до сих пор вызывает неоднозначное мнение как со стороны читателей, так и литературоведов и критиков. Особое место в нём занимают так называемые «народные рассказы», в которых великий русский писатель культивирует жанр притчи как единственно возможный жанр «иносказательного утверждения правды должного». Так ли это? Рассказ «Чем люди живы» поможет в этом разобраться…

«Чем люди живы»: вступление

Жил когда-то на земле русской сапожник. Были у него и жена, и детишек полон дом. Жил он у мужика на квартире, ибо не имел он ни дома своего, ни земли. На хлеб он зарабатывал лишь сапожной работой. Но хлеб в те времена стоил дорого, а работа - дешево. Получалось, что заработает мужик, то и проест.

Была у них на двоих с женой шуба, да и та стала непригодной. Что делать? К осени скопились «деньжонки»: три рубля хранились дома в сундуке, а еще пять - были за мужиками в селе. Делать нечего, отправился он в село. Идёт по дороге и думает: "Вот получу свои пять рублей, добавлю ещё три, и тогда уж точно мой овчин на шубу…"

Да не тут-то было. Как пришёл мужик в село, так и ушёл ни с чем - со всех денег только двадцать копеек и вернули, и овчин в долг не дали. Пригорюнился сапожник, выпил на всю собравшуюся мелочь водки, и побрёл обратно домой. Идёт и сам с собой разговаривает. То утешает самого себя, то жалеет, думает, как дальше жить. Погодя немного и вовсе на весь свет разозлился: им нужда, а мне что, не нужда, ведь у них и дом, и скотина своя, и хлеб, а я весь тут - что заработал, тем и живу…

Старая часовня

Как же разворачивается дальше сюжет произведения «Чем люди живы»? Краткое содержание на этом не заканчивается. За всеми этими думами и не заметил, как подошел к часовне. Видит, за ней что-то белеет. Приглядывается, а разобрать не может. Не камень, не скотина… Вроде человек, да уж очень бело. Подходит ближе, так и есть - человек, голый совсем, сидит тихонько, к стене прислонён. Подойти помочь или мимо пройти? Подойдешь - какой он есть, кто его знает? Явно ведь, не за похвальные дела здесь он очутился, да и что с ним, с голым то делать, не с себя же последнюю «одежонку» снимать… Прошёл сапожник мимо, и вдруг совесть в нём заговорила, пуще прежних мыслей «закричала»: Что же это ты такое делаешь, Семён? Человек в беде оказался, околеть может, а ты мимо проходишь, за богатство своё трясешься: «Али дюже разбогател?»

Воротился Семён, подошёл ближе и видит: совсем молодой человек, в силе, не искалечен, одно только - замёрз очень и напуган до смерти, сидит тихонько, прислоняясь, ослаб вроде, глаз поднять не в силах… Вдруг очнулся, повернулся и посмотрел на Семёна. Взгляд этот умилил и растрогал Семёна. Скинул он кафтан свой, сапоги «валенные» и одел его: на вот, разхаживайся, согревайся, возьми палку мою, обопрись, если слаб, и пойдём ко мне в дом, «а дела эти все без нас разберут».

В доме у сапожника

Идут они легко, говорят мало. Как попал сюда человек - сказать не может, одно только твердит - не здешний, никто его не обидел, идти ему некуда, да и всё равно, потому что Бог его наказал. Подивился Семён: на речах мягок, а говорит про себя мало - скрывает что-то, с другого боку - да мало ли какие-такие дела бывают…

Пришли сапожник и странник к первому домой. Как только переступили порог, Матрёна - жена Семёна, сразу почуяла дух винный от мужа. Вышла в сени, так и есть: муж без кафтана, без овчина на новую шубу, и с ним мужик какой-то непутёвый без шапки и в валенках. Что делать? Оборвалось у неё сердце, думает, пропил всё, да ещё и связался с каким-то непутёвым. Видно, как вошёл только, так замер и голову вниз опустил - значит, боится чего-то. Ох, не к добру это…

Понял Семён, что баба его сердится сильно, да делать нечего: как вспомнит взгляд его у часовни, так «взыграет в нём сердце». Стал он рассказывать о том, что у мужиков в селе денег нет, обещали вернуть их позже, остальные же «деньжонки» он сохранил, не пропил, только двадцать копеек… Продолжил было сказывать и о часовне, о том, как повстречал там голого человека, как пожалел его, да Матрёна слушать не стала, кричит, ругается, остановится не может… Хотела уйти - зло сорвать, да остановилась - видит, странник этот сидит безмолвно на краю лавки, руки - на коленях, голова вниз опущена, всё морщится, будто горло его сдавливает кто-то. Говорит ей Семён: «Али в тебе Бога нет?». Услышала слова его и еще сильнее сжалилась. Достала кваса, последнюю краюшку хлеба, подала нож, ложки, и стали они ужинать. Вдруг повеселел странник, поднял глаза, посмотрел на Матрёну, пристально так, хорошо посмотрел, и улыбнулся, в первый раз за всё время.

Поели они, легли спать, да не спится им. Как вспомнит баба, что хлеба на завтра нет, что «одежонку» последнюю отдала, так сердце сжимается. А вспомнит улыбку его - веселее становится: что ж, живыми будем - сытыми будем… А с другого боку - мы-то даём, не скупимся, а добром нам это не возвращается. Так и уснули они в думах этих. Читаем дальше произведение, которое создал Л. Толстой, - «Чем люди живы». Главные события рассказа ещё впереди.

Сапожное дело

День за днём, неделя за неделей - так и год прошёл. Живёт странник Михайла по-прежнему у Семёна. За какую работу ни возьмётся - всякая выходит у него так, как будто век её делал: и чинит сапоги, и шьёт их сам. Пошла слава по округе, что никто так крепко сапог не сделает, как Михайла. Стало к Семёну больше людей приходить, и достаток стал увеличиваться. А Михайла, как только работа заканчивается, садится, ни слова, ни полслова не говорит и всё вверх глядит. Никогда на улицу не выходит, ест мало, говорит мало и не смеется.

Приезд барина

Однажды зимой приехал к сапожнику барин в шубе, лицо красное, налитое, шея, как у быка - словно с другого света человек. Приехал он не просто так - привёз «товар сапожный», дорогой, качества немецкого, и просит сапоги ему из него сшить, чтобы год носились, не порвались и не стёрлись. Если выполнит Семён работу хорошо, то получит десять рублей, а если «распорются» сапоги раньше года - в остроге будет сидеть. Испугался сапожник, а Михайла ему кивает головой, мол, бери работу и не робей. Стал Семён мерки с ноги барина снимать, вдруг видит, что странник его смотрит в угол пустой за барином, взгляд отвести не может, потом вдруг улыбнулся, второй раз за всё время и просветлел весь.

Барин встал, шубу свою поправил, еще раз предупредил сапожника, чтобы беду он не нажил, и направился к выходу. Да забыл нагнуться, и ударился головой об косяк. После его ухода принялся Михайла за работу новую.

Проходит время. Подходит к нему сапожник взглянуть, что получилось, смотрит - а у него из «товару» немецкого не сапоги сшиты, а босовики. Ахнул он, и только начал ругать его, как стучится кто-то в дверь. Открыли: входит мальчишка от того самого барина, и говорит, что хозяин до дома не доехал - умер на полпути, и барыня просит срочно сшить босовики «на мёртвого».

Купчиха с двумя девочками

Прошло еще два года. Живут по-прежнему, и не нарадуется сапожник на своего работника. Сидят раз они дома. Мальчик, сын Семёна, подбежал к окну и смотрит во двор. Глядь, к их дому идёт купчиха с двумя девочками в шубках и в платочках. У одной ножка хромая. Подбежал к окну и Михайла. Удивился сапожник - ведь никогда прежде не выглядывал он на улицу.

Зашли он в дом к сапожнику, и просит женщина сшить сапожки для девочек. Снимали мерки, разговорились, и узнали, что малышки не родные, а приёмыши. Шесть лет назад случилась беда: на отца в роще упало дерево. Только довезли, он и умер. Во вторник похоронили. А мать в это же самое время родила двойню, вот этих самых девочек, да не прожила и трёх дней - отдала Богу душу. Да как умирала, задавила одну из них. Вот ей ножку и вывернуло. Остались сироты одни. Жили они тогда с мужем по соседству с ним, поэтому и забрали малышек. Кормила она их грудью, потому, как и сама только родила. Через год родной сын умер, и больше Бог детей не давал. А достаток стал расти, жизнь улучшилась. И чтобы бы могло быть, если бы не эти девочки - «только у меня и воску в свече», что есть они - самые родные из родных. Как говорится, без отца и матери прожить можно, а без Бога нет… Л. Толстой («Чем люди живы») незаметно подводит читателя к главной идее произведения.

Исповедь Михайла

Л. Толстой, «Чем люди живы» - краткое содержание произведения далее повествует о том, что во всё время разговора не сводил Михайла глаз с девочек. Сложил руки на коленях, как прежде, глядит вверх и улыбается, третий раз за всё время. Вдруг встал, снял фартук, поклонился Семёну и Матрёне, и просил, чтоб простили они его, как и Бог ему простил. И видят муж с женою, что от него свет начал идти. Упали на колени перед ним, и просили объяснить всё: кто он есть, почему три раза улыбнулся, и за что его Бог простил...

И рассказал он им свою историю. Есть он ангел. Однажды Бог отправил его к женщине забрать её душу. Прилетел он, и видит, что родила она двойню. Копошатся они возле неё, а она встать не может, и к груди их приложить не в силах. Увидела ангела, и поняла сразу, зачем он к ней явился. Взмолилась к нему, мол, мужа деревом задавило, и ни осталось у неё никого, кто же детей её вскормит и на ноги поставит? Пожалел Михайла женщину, приложил одного младенца к груди её, а другого - подал ей в руки. Но вернул Господь ангела на землю, сказав, что после того, как заберёт он душу женщины, познает он три истины: «что есть в людях, чего не дано людям, и чем люди живы». Краткое содержание произведения на этом не заканчивается.

Понял ангел, что когда познает их, тогда и вернётся на небо. Вынул он душу матери, завалилось бездыханное тело и придавило одну из двойни. Ножка оказалась вывернутой. Поднялся ангел над деревней, да крылья его отвались. Понеслась душа одна к Богу, а Михайла упал на землю.

Л. Толстой, «Чем люди живы»: три главных слова

Часовня была закрыта. Не ведал он доселе, что есть жизнь людская, что есть холод, голод. Теперь же враз испытал на себе все людские невзгоды. Потом встретил Семёна, и понял, что не поможет он ему, потому как сам не знает, как себя, жену и детей своих прокормить и обогреть. Отчаялся было, да видит, возвращается Семён, и не узнал он его: то в лице его жила смерть, а теперь он в нём узнал Бога. Потом встретил он Матрёну - жену Семёна, и казалась она хуже мужа - «мёртвым духом дышала она». Но сапожник напомнил ей о Боге, и враз она переменилась: стала живой, и в ней он узнал Бога. Познал в это мгновение ангел первую истину - что есть в людях любовь, и улыбнулся тогда в первый раз.

Потом в дом к сапожнику прибыл барин в шубе. Как только переступил он порог, увидел Михайла у него за спиной ангела смерти, и понял, что умрёт барин ещё до захода солнца. Значит, не дано людям знать, что им необходимо для своего тела. Это и была вторая истина. Обрадовался он второму слову и улыбнулся.

Прошло еще несколько лет, а Бог всё еще не открыл ему последнюю истину. Но здесь пришла купчиха с девочками. Узнал он их сразу и удивился несказанно. Ведь думал он, что без родных родителей не прожить детям, а, оказывается, взрастила и любила их безмерно чужая женщина. Тогда увидел он в её лице живого Бога, и принял третью истину - жив человек не заботой о себе, а любовью. Так он улыбнулся и в третий раз.

Рассказ «Чем люди живы» заканчивается чудесным вознесением Михайла на небо к Богу. Запел ангел хвалебную песнь Богу, затрясся весь дом, раздвинулся потолок, распустились у ангела крылья за спиной, и поднялся он на небо…

Ещё раз хочется напомнить, что в статье шла речь о произведении Л. Толстого «Чем люди живы». Краткое содержание не может так передать тот «евангельский дух», который незримо присутствует в каждой строчке, в каждой букве рассказа, который поражает неожиданно и неотразимо. Поэтому прочтение произведения в полном объеме просто необходимо.

Толстой Лев Николаевич

Чем люди живы

Л.Н.Толстой

ЧЕМ ЛЮДИ ЖИВЫ

Мы знаем, что мы перешли из смерти и жизнь, потому что любим братьев: не любящий брата пребывает в смерти. (I посл. Иоан. III, 14)

А кто имеет достаток в мире, но, видя брата своего в нужде, затворяет от него сердце свое: как пребывает в том любовь божия? (III, 17)

Дети мои! станем любить не словом или языком, но делом и истиной. (III, 18)

Любовь от бога, и всякий любящий рожден от бога и знает бога. (IV, 7)

Кто не любит, тот не познал бога, потому что бог есть любовь. (IV, 8)

Бога никто никогда не видел. Если мы любим друг друга, то бог в нас пребывает. (IV, 12)

Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в боге, и бог в нем. (IV, 16)

Кто говорит: я люблю бога, а брата своего ненавидит, тот лжец, ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить бога, которого не видит? (IV, 20).

Жил сапожник с женой и детьми у мужика на квартире. Ни дома своего, ни земли у него не было, и кормился он с семьею сапожной работой. Хлеб был дорогой, а работа дешевая, и что заработает, то и проест. Была у сапожника одна шуба с женой, да и та износилась в лохмотья; и второй год собирался сапожник купить овчин на новую шубу.

К осени собрались у сапожника деньжонки: три рубля бумажка лежала у бабы в сундуке, а еще пять рублей двадцать копеек было за мужиками в селе.

И собрался с утра сапожник в село за шубой. Надел нанковую бабью куртушку на вате на рубаху, сверху кафтан суконный, взял бумажку трехрублевую в карман, выломал палку и пошел после завтрака. Думал: "Получу пять рублей с мужиков, приложу своих три, - куплю овчин на шубу".

Пришел сапожник в село, зашел к одному мужику - дома нет, обещала баба на неделе прислать мужа с деньгами, а денег не дала; зашел к другому, - забожился мужик, что нет денег, только двадцать копеек отдал за починку сапог. Думал сапожник в долг взять овчины, - в долг не поверил овчинник.

Денежки, - говорит, - принеси, тогда выбирай любые, а то знаем мы, как долги выбирать.

Так и не сделал сапожник никакого дела, только получил двадцать копеек за починку да взял у мужика старые валенки кожей обшить.

Потужил сапожник, выпил на все двадцать копеек водки и пошел домой без шубы. С утра сапожнику морозно показалось, а выпивши - тепло было и без шубы. Идет сапожник дорогой, одной рукой палочкой по мерзлым калмыжкам постукивает, а другой рукой сапогами валеными помахивает, сам с собой разговаривает.

Я, - говорит, - и без шубы тёпел. Выпил шкалик; оно во всех жилках играет. И тулупа не надо. Иду, забывши горе. Вот какой я человек! Мне что? Я без шубы проживу. Мне ее век не надо. Одно - баба заскучает. Да и обидно - ты на него работай, а он тебя водит. Постой же ты теперь: не принесешь денежки, я с тебя шапку сниму, ей-богу, сниму. А то что же это? По двугривенному отдает! Ну что на двугривенный сделаешь? Выпить - одно. Говорит: нужда. Тебе нужда, а мне не нужда? У тебя и дом, и скотина, и все, а я весь тут; у тебя свой хлеб, а я на покупном, - откуда хочешь, а три рубля в неделю на один хлеб подай. Приду домой - а хлеб дошел; опять полтора рубля выложь. Так ты мне мое отдай.

Подходит так сапожник к часовне у повертка, глядит - за самой за часовней что-то белеется. Стало уж смеркаться. Приглядывается сапожник, а не может рассмотреть, что такое. "Камня, думает, здесь такого не было. Скотина? На скотину не похоже. С головы похоже на человека, да бело что-то. Да и человеку зачем тут быть?"

Подошел ближе - совсем видно стало. Что за чудо: точно, человек, живой ли, мер 1000 твый, голышом сидит, прислонен к часовне и не шевелится. Страшно стало сапожнику; думает себе: "Убили какие-нибудь человека, раздели, да и бросили тут. Подойди только, и не разделаешься потом".

И пошел сапожник мимо. Зашел за часовню - не видать стало человека. Прошел часовню, оглянулся, видит - человек отслонился от часовни, шевелится, как будто приглядывается. Еще больше заробел сапожник, думает себе: "Подойти или мимо пройти? Подойти - как бы худо не было: кто его знает, какой он? Не за добрые дела попал сюда. Подойдешь, а он вскочит да задушит, и не уйдешь от него. А не задушит, так поди вожжайся с ним. Что с ним, с голым, делать? Не с себя же снять, последнее отдать. Пронеси только бог!"

И прибавил сапожник шагу. Стал уж проходить часовню, да зазрила его совесть.

И остановился сапожник на дороге.

Ты что же это, - говорит на себя, - Семен, делаешь? Человек в беде помирает, а ты заробел, мимо идешь. Али дюже разбогател? боишься, ограбят богатство твое? Ай, Сема, неладно!

Повернулся Семен и пошел к человеку.

Подходит Семен к человеку, разглядывает его и видит: человек молодой, в силе, не видать на теле побоев, только видно - измерз человек и напуган; сидит, прислонясь, и не глядит на Семена, будто ослаб, глаз поднять не может. Подошел Семен вплоть, и вдруг как будто очнулся человек, повернул голову, открыл глаза и взглянул на Семена. И с этого взгляда полюбился человек Семену. Бросил он наземь валенки, распоясался, положил подпояску на валенки, скинул кафтан.

Будет, - говорит, - толковать-то! Одевай, что ли! Ну-ка!

Взял Семен человека под локоть, стал поднимать. Поднялся человек. И видит Семен - тело тонкое, чистое, руки, ноги не ломаные и лицо умильное. Накинул ему Семен кафтан на плечи, - не попадет в рукава. Заправил ему Семен руки, натянул, запахнул кафтан и подтянул подпояскою.

Снял было Семен картуз рваный, хотел на голого надеть, да холодно голове стало, думает: "У меня лысина во всю голову, а у него виски курчавые, длинные". Надел опять. "Лучше сапоги ему обую".

Посадил его и сапоги валеные обул ему.

Одел его сапожник и говорит:

Так-то, брат. Ну-ка, разминайся да согревайся. А эти дела все без нас разберут. Идти можешь?

Стоит человек, умильно глядит на Семена, а выговорить ничего не может.

Что же не говоришь? Не зимовать же тут. Надо к жилью. Ну-ка, на вот дубинку мою, обопрись, коли ослаб. Раскачивайся-ка!

И пошел человек. И пошел легко, не отстает.

Идут они дорогой, и говорит Семен:

Чей, значит, будешь?

Я не здешний.

Здешних-то я знаю. Попал-то, значит, как сюда, под часовню?

Нельзя мне сказать.

Должно, люди обидели?

Никто меня не обидел. Меня бог наказал.

Известно, все бог, да все же куда-нибудь прибиваться надо. Куда надо-то тебе?

Мне все одно.

Подивился Семен. Не похож на озорника и на речах мягок, а не сказывает про себя. И думает Семен: "Мало ли какие дела бывают", - и говорит человеку:

Что ж, так пойдем ко мне в дом, хоть отойдешь мало-мальски.

Идет Семен, не отстает от него странник, рядом идет. Поднялся ветер, прохватывает Семена под рубаху, и стал с него сходить хмель, и прозябать стал. Идет он, носом посапывает, запахивает на себе куртушку бабью и думает: "Вот-те и шуба, пошел за шубой, а без кафтана приду да еще голого с собой приведу. Не похвалит Матрена!" И как подумает об Матрене, скучно станет Семену. А как поглядит на странника, вспомнит, как он взглянул на него за часовней, так взыграет в нем сердце.

Убралась Семена жена рано. Дров нарубила, воды принесла, ребят накормила 1000 , сама закусила и задумалась; задумалась, когда хлебы ставить: нынче или завтра? Краюшка большая осталась.

"Если, думает, Семен там пообедает да много за ужином не съест, на завтра хватит хлеба".

Повертела, повертела Матрена краюху, думает: "Не стану нынче хлебов ставить. Муки и то всего на одни хлебы осталось. Еще до пятницы протянем".

Убрала Матрена хлеб и села у стола заплату на мужнину рубаху нашить. Шьет и думает Матрена про мужа, как он будет овчины на шубу покупать.

"Не обманул бы его овчинник. А то прост уж очень мой-то. Сам никого не обманет, а его малое дитя проведет. Восемь рублей деньги не малые. Можно хорошую шубу собрать. Хоть не дубленая, а все шуба. Прошлую зиму как бились без шубы! Ни на речку выйти, ни куда. А то вот пошел со двора, все на себя падел, мне и одеть нечего. Не рано пошел. Пора бы ему. Уж не загулял ли соколик-то мой?"

Только подумала Матрена, заскрипели ступеньки на крыльце, кто-то вошел. Воткнула Матрена иголку, вышла в сени. Видит - вошли двое: Семен и с ним мужик какой-то без шапки и в валенках.

Сразу почуяла Матрена дух винный от мужа. "Ну, думает, так и есть загулял". Да как увидела, что он без кафтана, в куртушке в одной и не несет ничего, а молчит, ужимается, оборвалось у Матрены сердце. "Пропил, думает, деньги, загулял с каким-нибудь непутевым, да и его еще с собой привел".

Пропустила их Матрена в избу, сама вошла, видит - человек чужой, молодой, худощавый, кафтан на нем ихний. Рубахи не видать под кафтаном, шапки нет. Как вошел, так стал, не шевелится и глаз не поднимает. И думает Матрена: недобрый человек - боится.

Насупилась Матрена, отошла к печи, глядит, что от них будет.

Снял Семен шапку, сел на лавку, как добрый.

Что ж, - говорит, - Матрена, собери ужинать, что ли!

Пробурчала что-то себе под нос Матрена. Как стала у печи, не шевельнется: то на одного, то на другого посмотрит и только головой покачивает. Видит Семен, что баба не в себе, да делать нечего: как будто не примечает, берет за руку странника.

Искусство и развлечения

Чем жив человек? Лев Толстой, "Чем люди живы": краткое содержание и анализ

7 марта 2015

Попытаемся ответить на вопрос о том, чем жив человек. Лев Толстой много размышлял на эту тему. Она так или иначе затронута во всех его произведениях. Но самым непосредственным итогом раздумий автора стал рассказ "Чем люди живы". Это произведение повествует о том, как ангел божий сошел на землю в поисках смысла человеческого существования. Он пытается выяснить, чем жив человек. Лев Толстой через этого героя проводит свои идеи. Опишем сначала краткое содержание произведения, а затем проведем его анализ.

История, произошедшая с сапожником

Рассказ начинается с того, что живущий с женой в наемном доме бедный сапожник, выручив деньги за работу, отправился за овчиной для шубы в село. Очень нужна была ему эта шуба, так как суровой была зима, а телогрейка имелась у супругов одна на двоих. Однако так сложились обстоятельства, что он не купил овчины, а лишь выпил водки на 20 копеек и отправился обратно. По дороге сапожник рассуждал о том, что для согрева выпивка была необходима ему, а жена сейчас станет ругать его за то, что он вернулся пьяный, без денег и овчины. У церкви он заметил обнаженного человека, сидящего скрючившись, но прошел мимо, побоявшись, что тот умер. Однако совесть замучила сапожника за то, что он оставил замерзать на улице несчастного. Он вернулся и заметил, что человек этот жив, приятен лицом, без ссадин и побоев. Семен (так звали главного героя) спросил незнакомца, что он здесь делает и откуда идет. Тот сказал, что он нездешний, бог наказал его. Семен тогда отдал несчастному валенки, телогрейку и забрал этого человека к себе домой.

Поведение Матрены

Жена сапожника (Матрена) размышляла, закончив домашние дела, о том, что не стоит подавать к столу последнюю краюху хлеба, лучше оставить ее на потом. Путники тем временем возвратились. Матрена, увидев своего мужа без овчины и выпившего, стала ругать его за все, что только смогла вспомнить, в частности и за то, что он чужака привел, когда им самим есть нечего.

Она хотела было уйти из дома, сорвав телогрейку с мужа, но тот упрекнул женщину в том, что она забыла бога. Матрена опомнилась и посмотрела на спутника Семена, молча сидящего на краю лавки.

Баба засовестилась, стала накрывать на стол, даже подала мужчинам хлеба. Накормила женщина странника, после чего приютила на ночь и дала ему одежду. Тот улыбнулся и так посмотрел на нее, что сердце женщины взыграло. Впоследствии она жалела и об отданной одежде, и о последнем хлебе, но вспоминался ей этот светлый взгляд, и отпускала Матрену жадность.

Михайла остается подмастерьем в доме

Михайла, странник, стал жить в доме у мужика, научился работать и стал подмастерьем. Он был очень тихим, безрадостным и бессловесным, все смотрел ввысь да работал. Лишь однажды улыбнулся он, когда баба собрала впервые им на стол. Так сработались мастера, что в доме появился достаток.

История с барином

Продолжаем описывать произведение "Чем люди живы" (Толстой). Сочинение это составляют следующие дальнейшие события. Однажды богатый барин приехал к сапожнику на тройке и привез на сапоги очень дорогую кожу. Он все рассказывал, что требуется сшить так, чтобы сносу не было, а также чтобы в срок были непременно готовы. Михаил посмотрел внимательно за спину барина, как будто во что-то вглядываясь, а потом внезапно улыбнулся, просветлел лицом и сказал, что как раз вовремя поспеют. Барин уехал, а Михаил сшил и скроил из его материала босовики, а не сапоги. Когда это увидел Семен, он чуть не лишился чувств от ужаса, собрался было отчитать мастера, как вдруг в дверь раздался стук. Это прибежали слуги барина сообщить, что тот накануне умер, и теперь нужны босовики, а не сапоги. Их сразу и подал Михаил.

Пожилая купчиха рассказывает о себе

Он прожил в заботах и труде шесть лет в доме сапожника. Однажды к ним пожаловала купчиха вместе с двумя дочерями, одна из которых была хромая. Женщина рассказала свою историю о том, что эти девочки ей не родные, а приемные. Они жили с мужем 6 лет в крестьянстве, и у них родился маленький сын. В это же время две девочки появились на свет у соседей, но вскоре отец их умер, а потом похоронили и мать, поэтому женщина решила забрать сирот к себе. Мальчик ее умер, и остались лишь две эти девочки. Михаил посмотрел на них и улыбнулся.

Ангел рассказывает о том, кто он на самом деле

Однажды этот работник снял фартук и рассказал, почему лишь три раза за 6 лет улыбнулся. Он поведал Семену о том, что был на небе ангелом, и однажды послал бог его забрать душу одной молодой женщины. Прилетел к ней Михаил и видит, что у той две новорожденные девочки. Женщина попросила оставить ее в живых, чтобы позаботиться о детях. Ангел сжалился и возвратился без души на небо. Осерчал на него Господь, велел отнять все же душу у этой женщины, а ангелу приказал отправиться на землю, чтобы понять, что в людях есть, что не дано им, и чем жив человек.

Лев Толстой продолжает рассказ Михаила. Герой говорит о том, что так он оказался у церкви, где его нашел сапожник. Когда Матрена начала ругаться, Михаил почувствовал, что сейчас эта женщина от злости умрет, но та опомнилась, и улыбнулся ангел, так как увидел в ней бога и понял, что есть любовь в людях.

Когда он посмотрел на богатого барина, увидел смертного ангела за его спиной и понял, чего знать людям не дано. А увидав женщину, вырастившую сирот, он понял третью истину - любовью живы люди. Бог простил ангела, у того выросли крылья, и он вознесся на небо.

Краткий анализ

Итак, чем жив человек? Лев Толстой считает, что люди живы любовью. Рассказ этот изображает в первую очередь именно это чувство. Сапожник берет к себе нищего, женщина - двух сирот. Нищий этот оказывается ангелом, а девочки - лучшими дочерями для этой женщины. Не одни только внешние поступки изображает в рассказе "Чем люди живы" Толстой, анализируются и души людей - то, что в них происходит. Не совершаются в произведении чрезвычайные подвиги и жертвы. Да и персонажи рассказа "Чем люди живы" (Толстой), краткое содержание которого представлено в данной статье, не имеют ничего героического. Семен - простой малый, хотя и добрый, любящий иногда выпить, как и все представители его профессии. Матрена - говорливая, хозяйственная, немного сварливая, любопытная женщина - такая, как все. Купчиха тоже лишь мягкостью и добродушием отличается от остальных героев рассказа "Чем люди живы" (Толстой).

Краткое содержание произведения, его анализ позволяют говорить о том, что оно делает нас немного лучше. Открывает нам на многое глаза. Заставляет поразмышлять, несет в себе вечные идеи - добро, любовь к ближнему, сострадание - рассказ "Чем люди живы" (Толстой). Анализ произведения был проведен нами кратко - мы выделили лишь основные моменты. Вы можете его дополнить самостоятельно, включив цитаты и собственные мысли.

Л.Н.Толстой
ЧЕМ ЛЮДИ ЖИВЫ
Мы знаем, что мы перешли из смерти и жизнь, потому что любим братьев: не любящий брата пребывает в смерти. (I посл. Иоан. III, 14)
А кто имеет достаток в мире, но, видя брата своего в нужде, затворяет от него сердце свое: как пребывает в том любовь божия? (III, 17)
Дети мои! станем любить не словом или языком, но делом и истиной. (III, 18)
Любовь от бога, и всякий любящий рожден от бога и знает бога. (IV, 7)
Кто не любит, тот не познал бога, потому что бог есть любовь. (IV, 8)
Бога никто никогда не видел. Если мы любим друг друга, то бог в нас пребывает. (IV, 12)
Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в боге, и бог в нем. (IV, 16)
Кто говорит: я люблю бога, а брата своего ненавидит, тот лжец, ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить бога, которого не видит? (IV, 20).
I
Жил сапожник с женой и детьми у мужика на квартире. Ни дома своего, ни земли у него не было, и кормился он с семьею сапожной работой. Хлеб был дорогой, а работа дешевая, и что заработает, то и проест. Была у сапожника одна шуба с женой, да и та износилась в лохмотья; и второй год собирался сапожник купить овчин на новую шубу.
К осени собрались у сапожника деньжонки: три рубля бумажка лежала у бабы в сундуке, а еще пять рублей двадцать копеек было за мужиками в селе.
И собрался с утра сапожник в село за шубой. Надел нанковую бабью куртушку на вате на рубаху, сверху кафтан суконный, взял бумажку трехрублевую в карман, выломал палку и пошел после завтрака. Думал: "Получу пять рублей с мужиков, приложу своих три, - куплю овчин на шубу".
Пришел сапожник в село, зашел к одному мужику - дома нет, обещала баба на неделе прислать мужа с деньгами, а денег не дала; зашел к другому, - забожился мужик, что нет денег, только двадцать копеек отдал за починку сапог. Думал сапожник в долг взять овчины, - в долг не поверил овчинник.
- Денежки, - говорит, - принеси, тогда выбирай любые, а то знаем мы, как долги выбирать.
Так и не сделал сапожник никакого дела, только получил двадцать копеек за починку да взял у мужика старые валенки кожей обшить.
Потужил сапожник, выпил на все двадцать копеек водки и пошел домой без шубы. С утра сапожнику морозно показалось, а выпивши - тепло было и без шубы. Идет сапожник дорогой, одной рукой палочкой по мерзлым калмыжкам постукивает, а другой рукой сапогами валеными помахивает, сам с собой разговаривает.
- Я, - говорит, - и без шубы тёпел. Выпил шкалик; оно во всех жилках играет. И тулупа не надо. Иду, забывши горе. Вот какой я человек! Мне что? Я без шубы проживу. Мне ее век не надо. Одно - баба заскучает. Да и обидно - ты на него работай, а он тебя водит. Постой же ты теперь: не принесешь денежки, я с тебя шапку сниму, ей-богу, сниму. А то что же это? По двугривенному отдает! Ну что на двугривенный сделаешь? Выпить - одно. Говорит: нужда. Тебе нужда, а мне не нужда? У тебя и дом, и скотина, и все, а я весь тут; у тебя свой хлеб, а я на покупном, - откуда хочешь, а три рубля в неделю на один хлеб подай. Приду домой - а хлеб дошел; опять полтора рубля выложь. Так ты мне мое отдай.
Подходит так сапожник к часовне у повертка, глядит - за самой за часовней что-то белеется. Стало уж смеркаться. Приглядывается сапожник, а не может рассмотреть, что такое. "Камня, думает, здесь такого не было. Скотина? На скотину не похоже. С головы похоже на человека, да бело что-то. Да и человеку зачем тут быть?"
Подошел ближе - совсем видно стало. Что за чудо: точно, человек, живой ли, мер 1000 твый, голышом сидит, прислонен к часовне и не шевелится. Страшно стало сапожнику; думает себе: "Убили какие-нибудь человека, раздели, да и бросили тут. Подойди только, и не разделаешься потом".
И пошел сапожник мимо. Зашел за часовню - не видать стало человека. Прошел часовню, оглянулся, видит - человек отслонился от часовни, шевелится, как будто приглядывается. Еще больше заробел сапожник, думает себе: "Подойти или мимо пройти? Подойти - как бы худо не было: кто его знает, какой он? Не за добрые дела попал сюда. Подойдешь, а он вскочит да задушит, и не уйдешь от него. А не задушит, так поди вожжайся с ним. Что с ним, с голым, делать? Не с себя же снять, последнее отдать. Пронеси только бог!"
И прибавил сапожник шагу. Стал уж проходить часовню, да зазрила его совесть.
И остановился сапожник на дороге.
- Ты что же это, - говорит на себя, - Семен, делаешь? Человек в беде помирает, а ты заробел, мимо идешь. Али дюже разбогател? боишься, ограбят богатство твое? Ай, Сема, неладно!
Повернулся Семен и пошел к человеку.
II
Подходит Семен к человеку, разглядывает его и видит: человек молодой, в силе, не видать на теле побоев, только видно - измерз человек и напуган; сидит, прислонясь, и не глядит на Семена, будто ослаб, глаз поднять не может. Подошел Семен вплоть, и вдруг как будто очнулся человек, повернул голову, открыл глаза и взглянул на Семена. И с этого взгляда полюбился человек Семену. Бросил он наземь валенки, распоясался, положил подпояску на валенки, скинул кафтан.
- Будет, - говорит, - толковать-то! Одевай, что ли! Ну-ка!
Взял Семен человека под локоть, стал поднимать. Поднялся человек. И видит Семен - тело тонкое, чистое, руки, ноги не ломаные и лицо умильное. Накинул ему Семен кафтан на плечи, - не попадет в рукава. Заправил ему Семен руки, натянул, запахнул кафтан и подтянул подпояскою.
Снял было Семен картуз рваный, хотел на голого надеть, да холодно голове стало, думает: "У меня лысина во всю голову, а у него виски курчавые, длинные". Надел опять. "Лучше сапоги ему обую".
Посадил его и сапоги валеные обул ему.
Одел его сапожник и говорит:
- Так-то, брат. Ну-ка, разминайся да согревайся. А эти дела все без нас разберут. Идти можешь?
Стоит человек, умильно глядит на Семена, а выговорить ничего не может.
- Что же не говоришь? Не зимовать же тут. Надо к жилью. Ну-ка, на вот дубинку мою, обопрись, коли ослаб. Раскачивайся-ка!
И пошел человек. И пошел легко, не отстает.
Идут они дорогой, и говорит Семен:
- Чей, значит, будешь?
- Я не здешний.
- Здешних-то я знаю. Попал-то, значит, как сюда, под часовню?
- Нельзя мне сказать.
- Должно, люди обидели?
- Никто меня не обидел. Меня бог наказал.
- Известно, все бог, да все же куда-нибудь прибиваться надо. Куда надо-то тебе?
- Мне все одно.
Подивился Семен. Не похож на озорника и на речах мягок, а не сказывает про себя. И думает Семен: "Мало ли какие дела бывают", - и говорит человеку:
- Что ж, так пойдем ко мне в дом, хоть отойдешь мало-мальски.
Идет Семен, не отстает от него странник, рядом идет. Поднялся ветер, прохватывает Семена под рубаху, и стал с него сходить хмель, и прозябать стал. Идет он, носом посапывает, запахивает на себе куртушку бабью и думает: "Вот-те и шуба, пошел за шубой, а без кафтана приду да еще голого с собой приведу. Не похвалит Матрена!" И как подумает об Матрене, скучно станет Семену. А как поглядит на странника, вспомнит, как он взглянул на него за часовней, так взыграет в нем сердце.
III
Убралась Семена жена рано. Дров нарубила, воды принесла, ребят накормила 1000 , сама закусила и задумалась; задумалась, когда хлебы ставить: нынче или завтра? Краюшка большая осталась.
"Если, думает, Семен там пообедает да много за ужином не съест, на завтра хватит хлеба".
Повертела, повертела Матрена краюху, думает: "Не стану нынче хлебов ставить. Муки и то всего на одни хлебы осталось. Еще до пятницы протянем".
Убрала Матрена хлеб и села у стола заплату на мужнину рубаху нашить. Шьет и думает Матрена про мужа, как он будет овчины на шубу покупать.
"Не обманул бы его овчинник. А то прост уж очень мой-то. Сам никого не обманет, а его малое дитя проведет. Восемь рублей деньги не малые. Можно хорошую шубу собрать. Хоть не дубленая, а все шуба. Прошлую зиму как бились без шубы! Ни на речку выйти, ни куда. А то вот пошел со двора, все на себя падел, мне и одеть нечего. Не рано пошел. Пора бы ему. Уж не загулял ли соколик-то мой?"
Только подумала Матрена, заскрипели ступеньки на крыльце, кто-то вошел. Воткнула Матрена иголку, вышла в сени. Видит - вошли двое: Семен и с ним мужик какой-то без шапки и в валенках.
Сразу почуяла Матрена дух винный от мужа. "Ну, думает, так и есть загулял". Да как увидела, что он без кафтана, в куртушке в одной и не несет ничего, а молчит, ужимается, оборвалось у Матрены сердце. "Пропил, думает, деньги, загулял с каким-нибудь непутевым, да и его еще с собой привел".
Пропустила их Матрена в избу, сама вошла, видит - человек чужой, молодой, худощавый, кафтан на нем ихний. Рубахи не видать под кафтаном, шапки нет. Как вошел, так стал, не шевелится и глаз не поднимает. И думает Матрена: недобрый человек - боится.
Насупилась Матрена, отошла к печи, глядит, что от них будет.
Снял Семен шапку, сел на лавку, как добрый.
- Что ж, - говорит, - Матрена, собери ужинать, что ли!
Пробурчала что-то себе под нос Матрена. Как стала у печи, не шевельнется: то на одного, то на другого посмотрит и только головой покачивает. Видит Семен, что баба не в себе, да делать нечего: как будто не примечает, берет за руку странника.
- Садись, - говорит, - брат, ужинать станем.
Сел странник на лавку.
- Что же, али не варила?
Взяло зло Матрену.
- Варила, да не про тебя. Ты и ум, я вижу, пропил. Пошел за шубой, а без кафтана пришел, да еще какого-то бродягу голого с собой привел. Нет у меня про вас, пьяниц, ужина.
- Будет, Матрена, что без толку-то языком стрекотать! Ты спроси прежде, какой человек...
- Ты сказывай, куда деньги девал?
Полез Семен в кафтан, вынул бумажку, развернул.
- Деньги - вот они, а Трифонов не отдал, завтра посудился.
Еще пуще взяло зло Матрену: шубы не купил, а последний кафтан на какого-то голого надел да к себе привел.
Схватила со стола бумажку, понесла прятать, сама говорит:
- Нет у меня ужина. Всех пьяниц голых не накормишь.
- Эх, Матрена, подержи язык-то. Прежде послушай, что говорят...
- Наслушаешься ума от пьяного дурака. Недаром не хотела за тебя, пьяницу, замуж идти. Матушка мне холсты отдала - ты пропил; пошел шубу купить - пропил.
Хочет Семен растолковать жене, что пропил он только двадцать копеек, хочет сказать, где он человека нашел, - не дает ему Матрена слова вставить: откуда что берется, по два слова вдруг говорит. Что десять лет тому назад было, и то все помянула.
Говорила, говорила Матрена, подскочила к Семену, схватила его за рукав.
- Давай поддевку-то мою. А то одна осталась, и ту с меня снял да на себя напер. Давай сюда, конопатый пес, пострел тебя расшиби!
Стал снимать с себя Семен куцавейку, рукав вывернул, дернула баба затрещала в швах куцавейка. Схватила Матрена поддевку, на голову накин 1000 ула и взялась за дверь. Хотела уйти, да остановилась: и сердце в ней расходилось - хочется ей зло сорвать и узнать хочется, какой-такой человек.
IV
Остановилась Матрена и говорит:
- Кабы добрый человек, так голый бы не был, а то на нем и рубахи-то нет. Кабы за добрыми делами пошел, ты бы сказал, откуда привел щеголя такого.
- Да я сказываю тебе: иду, у часовни сидит этот раздемши, застыл совсем. Не лето ведь, нагишом-то. Нанес меня на него бог, а то бы пропасть. Ну, как быть? Мало ли какие дела бывают! Взял, одел и привел сюда. Утиши ты свое сердце. Грех, Матрена. Помирать будем.
Хотела Матрена изругаться, да поглядела на странника и замолчала. Сидит странник - не шевельнется, как сел на краю лавки. Руки сложены на коленях, голова на грудь опущена, глаз не раскрывает и все морщится, как будто душит его что. Замолчала Матрена. Семен и говорит:
- Матрена, али в тебе бога нет?!
Услыхала это слово Матрена, взглянула еще на странника, и вдруг сошло в ней сердце. Отошла она от двери, подошла к печному углу, достала ужинать. Поставила чашку на стол, налила квасу, выложила краюшку последнюю. Подала нож и ложки.
- Хлебайте, что ль, - говорит.
Подвинул Семен странника.
- Пролезай, - говорит, - молодец.
Нарезал Семен хлеба, накрошил, и стали ужинать. А Матрена села об угол стола, подперлась рукой и глядит на странника.
И жалко стало Матрене странника, и полюбила она его. И вдруг повеселел странник, перестал морщиться, поднял глаза на Матрену и улыбнулся.
Поужинали; убрала баба и стала спрашивать странника:
- Да ты чей будешь?
- Не здешний я.
- Да как же ты на дорогу-то попал?
- Нельзя мне сказать.
- Кто ж тебя обобрал?
- Меня бог наказал.
- Так голый и лежал?
- Так и лежал нагой, замерзал. Увидал меня Семен, пожалел, снял с себя кафтан, на меня надел и велел сюда прийти. А здесь ты меня накормила, напоила, пожалела. Спасет вас господь!
Встала Матрена, взяла с окна рубаху старую Семенову, ту самую, что платила, подала страннику; нашла еще портки, подала.
- На вот, я вижу, у тебя и рубахи-то нет. Оденься да ложись где полюбится - на хоры али на печь.
Снял странник кафтан, одел рубаху и портки и лег на хоры. Потушила Матрена свет, взяла кафтан и полезла к мужу.
Прикрылась Матрена концом кафтана, лежит и не спит, все странник ей с мыслей не идет.
Как вспомнит, что он последнюю краюшку доел и на завтра нет хлеба, как вспомнит, что рубаху и портки отдала, так скучно ей станет; а вспомнит, как он улыбнулся, и взыграет в ней сердце.
Долго не спала Матрена и слышит - Семен тоже не спит, кафтан на себя тащит.
- Семен!
- А!
- Хлеб-то последний поели, а я не ставила. На завтра, не знаю, как быть. Нечто у кумы Маланьи попрошу.
- Живы будем, сыты будем.
Полежала баба, помолчала.
- А человек, видно, хороший, только что ж он не сказывает про себя.
- Должно, нельзя.
- Сём!
- А!
- Мы-то даем, да что ж нам никто не дает?
Не знал Семен, что сказать. Говорит: "Будет толковать-то". Повернулся и заснул.
V
Наутро проснулся Семен. Дети спят, жена пошла к соседям хлеба занимать. Один вчерашний странник в старых портках и рубахе на лавке сидит, вверх смотрит. И лицо у него против вчерашнего светлее.
И говорит Семен:
- Чего ж, милая голова: брюхо хлеба просит, а голое тело одежи. Кормиться надо. Что работать умеешь?
- Я ничего не умею.
Подивился Семен и говорит:
- Была бы охота. Всему люди учатся.
- Люди работают, и я работать буду.
- Тебя как звать?
- Михаил.
- Ну, Михайла, сказывать про себя не хочешь - твое дело, а кормиться надо. Работать будешь, что прикажу, - кормить буду.
- Спаси тебя господь, а я учиться буду. Покажи, что делать.
Взял Семен пряжу, надел на пальцы и стал делать конец.
- Дело не хитрое, гляди...
Посмотрел Михаила, надел также на пальцы, тотчас перенял, сделал конец.
Показал ему Семен, как наваривать. Также сразу понял Михайла. Показал хозяин и как всучить щетинку и как тачать, и тоже сразу понял Михайла.
Какую ни покажет ему работу Семен, все сразу поймет, и с третьего дня стал работать, как будто век шил. Работает без разгиба, ест мало; перемежится работа - молчит и все вверх глядит. На улицу не ходит, не говорит лишнего, не шутит, не смеется.
Только и видели раз, как он улыбнулся в первый вечер, когда ему баба ужинать собрала.
VI
День ко дню, неделя к неделе, вскружился и год. Живет Михайла по-прежнему у Семена, работает. И прошла про Семенова работника слава, что никто так чисто и крепко сапог не сошьет, как Семенов работник Михайла, и стали из округи к Семену за сапогами ездить, и стал у Семена достаток прибавляться.
Сидят раз по зиме Семен с Михайлой, работают, подъезжает к избе тройкой с колокольцами возок. Поглядели в окно: остановился возок против избы, соскочил молодец с облучка, отворил дверцу. Вылезает из возка в шубе барин. Вышел из возка, пошел к Семенову дому, вошел на крыльцо. Выскочила Матрена, распахнула дверь настежь. Нагнулся барин, вошел в избу, выпрямился, чуть головой до потолка не достал, весь угол захватил.
Встал Семен, поклонился и дивуется на барина. И не видывал он людей таких. Сам Семен поджарый и Михайла худощавый, а Матрена и вовсе как щепка сухая, а этот - как с другого света человек: морда красная, налитая, шея как у быка, весь как из чугуна вылит.
Отдулся барин, снял шубу, сел на лавку и говорит:
- Кто хозяин сапожник?
Вышел Семен, говорит:
- Я, ваше степенство.
Крикнул барин на своего малого:
- Эй, Федька, подай сюда товар.
Вбежал малый, внес узелок. Взял барин узел, положил на стол.
- Развяжи, - говорит.
Развязал малый. Ткнул барин пальцем товар сапожный и говорит Семену:
- Ну, слушай же ты, сапожник. Видишь товар?
- Вижу, - говорит, - ваше благородие.
- Да ты понимаешь ли, какой это товар?.
Пощупал Семен товар, говорит:
- Товар хороший.
- То-то хороший! Ты, дурак, еще не видал товару такого. Товар немецкий, двадцать рублей плачен.
Заробел Семен, говорит:
- Где же нам видать.
- Ну, то-то. Можешь ты из этого товара на мою ногу сапоги сшить?
- Можно, ваше степенство.
Закричал на него барин:
- То-то "можно". Ты понимай, ты на кого шьешь, из какого товару. Такие сапоги мне сшей, чтобы год носились, не кривились, не поролись. Можешь берись, режь товар, а не можешь - и не берись и не режь товару. Я тебе наперед говорю: распорются, скривятся сапоги раньше году, я тебя в острог засажу; не скривятся, не распорются до году, я за работу десять рублей отдам.
Заробел Семен и не знает, что сказать. Оглянулся на Михайлу. Толканул его локтем и шепчет:
- Брать, что ли?
Кивнул головой Михаила: "Бери, мол, работу".
Послушался Семен Михаилу, взялся такие са 1000 поги сшить, чтобы год не кривились, не поролись.
Крикнул барин малого, велел снять сапог с левой ноги, вытянул ногу.
- Снимай мерку!
Сшил Семен бумажку в десять вершков, загладил, стал на коленки, руку об фартук обтер хорошенько, чтобы барский чулок не попачкать, и стал мерить. Обмерил Семен подошву, обмерил в подъеме; стал икру мерить, не сошлась бумажка. Ножища в икре как бревно толстая.
- Смотри, в голенище не обузь.
Стал Семен еще бумажку нашивать. Сидит барин, пошевеливает перстами в чулке, народ в избе оглядывает. Увидал Михайлу.
- Это кто ж, - говорит, - у тебя?
- А это самый мой мастер, он и шить будет.
- Смотри же, - говорит барин на Михайлу, - помни, так сшей, чтобы год проносились.
Оглянулся и Семен на Михайлу; видит - Михайла на барина и не глядит, а уставился в угол за барином, точно вглядывается в кого. Глядел, глядел Михаила и вдруг улыбнулся и просветлел весь.
- Ты что, дурак, зубы скалишь? Ты лучше смотри, чтобы к сроку готовы были.
И говорит Михайла:
- Как раз поспеют, когда надо.
- То-то.
Надел барин сапог, шубу, запахнулся и пошел к двери. Да забыл нагнуться, стукнулся в притолоку головой. Разругался барин, потер себе голову, сел в возок и уехал.
Отъехал барин, Семен и говорит:
- Ну уж кремняст. Этого долбней не убьешь. Косяк головой высадил, а ему горя мало.
А Матрена говорит:
- С житья такого как им гладким не быть. Этакого заклепа и смерть не возьмет.
VII
И говорит Семен Михайле:
- Взять-то взяли работу, да как бы нам беды не нажить. Товар дорогой, а барин сердитый. Как бы не ошибиться. Ну-ка ты, у тебя и глаза повострее, да и в руках-то больше моего сноровки стало, на-ка мерку. Крои товар, а я головки дошивать буду.
Не ослушался Михайла, вяял товар барский, разостлал на столе, сложил вдвое, взял нож и начал кроить.
Подошла Матрена, глядит, как Михайла кроит, и дивится, что такое Михайла делает. Привыкла уж и Матрена к сапожному делу, глядит и видит, что Михайла не по-сапожному товар кроит, а на круглые вырезает.
Хотела сказать Матрена, да думает себе: "Должно, не поняла я, как сапоги барину шить; должно, Михайла лучше знает, не стану мешаться".
Скроил Михаила пару, взял конец и стал сшивать не по-сапожному, в два конца, а одним концом, как босовики шьют.
Подивилась и на это Матрена, да тоже мешаться не стала. А Михайла все шьет. Стали полудновать, поднялся Семен, смотрит - у Михайлы из барского товару босовики сшиты.
Ахнул Семен. "Как это, думает, Михайла год целый жил, не ошибался ни в чем, а теперь беду такую наделал? Барин сапоги вытяжные на ранту заказывал, а он босовики сшил без подошвы, товар испортил. Как я теперь разделаюсь с барином? Товару такого не найдешь".
И говорит он Михайле:
- Ты что же это, - говорит, - милая голова, наделал? Зарезал ты меня! Ведь барин сапоги заказывал, а ты что сшил?
Только начал он выговаривать Михайле - грох в кольцо у двери, стучится кто-то. Глянули в окно: верхом кто-то приехал, лошадь привязывает. Отперли: входит тот самый малый от барина.
- Здорово!
- Здорово. Чего надо?
- Да вот барыня прислала об сапогах.
- Что об сапогах?
- Да что об сапогах! сапог не нужно барину. Приказал долго жить барин,
- Что ты!
- От вас до дома не доехал, в возке и помер. Подъехала повозка к дому, вышли высаживать, а он как куль завалился, уж и закоченел, мертвый лежит, насилу из возка выпростали. Барыня и прислала, говорит: "Скажи ты сапожнику, что был 1000 , мол, у вас барин, сапоги заказывал и товар оставил, так скажи: сапог не нужно, а чтобы босовики на мертвого поскорее из товару сшил. Да дождись, пока сошьют, и с собой босовики привези". Вот и приехал.
Взял Михайла со стола обрезки товара, свернул трубкой, взял и босовики готовые, щелкнул друг об друга, обтер фартуком и подал малому. Взял малый босовики.
- Прощайте, хозяева! Час добрый!
VIII
Прошел и еще год, и два, и живет Михайла уже шестой год у Семена. Живет по-прежнему. Никуда не ходит, лишнего не говорит и во все время только два раза улыбнулся: один раз, когда баба ему ужинать собрала, другой раз на барина. Не нарадуется Семен на своего работника. И не спрашивает его больше, откуда он; только одного боится, чтоб не ушел от него Михайла.
Сидят раз дома. Хозяйка в печь чугуны ставит, а ребята по лавкам бегают, в окна глядят. Семен тачает у одного окна, а Михайла у другого каблук набивает.
Подбежал мальчик по лавке к Михайле, оперся ему на плечо и глядит в окно.
- Дядя Михайла, глянь-ка, купчиха с девочками, никак, к нам идет. А девочка одна хромая.
Только сказал это мальчик, Михайла бросил работу, повернулся к окну, глядит на улицу.
И удивился Семен. То никогда не глядит на улицу Михайла, а теперь припал к окну, глядит на что-то. Поглядел и Семен в окно; видит - вправду идет женщина к его двору, одета чисто, ведет за ручки двух девочек в шубках, в платочках в ковровых. Девочки одна в одну, разузнать нельзя. Только у одной левая ножка попорчена - идет, припадает.
Взошла женщина на крыльцо, в сени, ощупала дверь, потянула за скобу отворила. Пропустила вперед себя двух девочек и вошла в избу.
- Здорово, хозяева!
- Просим милости. Что надо?
Села женщина к столу. Прижались ей девочки в колени, людей чудятся.
- Да вот девочкам на весну кожаные башмачки сшить.
- Что же, можно. Не шивали мы маленьких таких, да все можно. Можно рантовые, можно выворотные на холсте. Вот Михайла у меня мастер.
Оглянулся Семен на Михайлу и видит: Михайла работу бросил, сидит, глаз не сводит с девочек.
И подивился Семен на Михайлу. Правда, хороши, думает, девочки: черноглазенькие, пухленькие, румяненькие, и шубки и платочки на них хорошие, а все не поймет Семен, что он так приглядывается на них, точно знакомые они ему.
Подивился Семен и стал с женщиной толковать - рядиться. Порядился, сложил мерку. Подняла себе женщина на колени хроменькую и говорит:
- Вот с этой две мерки сними; на кривенькую ножку один башмачок сшей, а на пряменькую три. У них ножки одинакие, одна в одну. Двойни они.
Снял Семен мерку и говорит на хроменькую:
- С чего же это с ней сталось? Девочка такая хорошая. Сроду, что ли?
- Нет, мать задавила.
Вступилась Матрена, хочется ей узнать, чья такая женщина и чьи дети, и говорит:
- А ты разве им не мать будешь?
- Я не мать им и не родня, хозяюшка, чужие вовсе - приемыши.
- Не свои дети, а как жалеешь их!
- Как мне их не жалеть, я их обеих своею грудью выкормила. Свое было детище, да бог прибрал, его так не жалела, как их жалею.
- Да чьи же они?
IX
Разговорилась женщина и стала рассказывать. - Годов шесть, - говорит, тому дело было, в одну неделю обмерли сиротки эти: отца во вторник похоронили, а мать в пятницу померла. Остались обморушки эти от отца трех деньков, а мать и дня не прожила. Я в эту пору с мужем в крестьянстве жила. Соседи были, двор об двор жили. Отец их мужик одинокий был, в роще работал. Да уронили дерево как-то на него, его поперек прихватило, все нутро выдавило. Только довезли, он и отдал богу душу, а баба его в ту же 1000 неделю и роди двойню, вот этих девочек. Бедность, одиночество, одна баба была, - ни старухи, ни девчонки. Одна родила, одна и померла.
Пошла я наутро проведать соседку, прихожу в избу, а она, сердечная, уж и застыла. Да как помирала, завалилась на девочку. Вот эту задавила - ножку вывернула. Собрался народ - обмыли, спрятали, гроб сделали, похоронили. Всё добрые люди. Остались девчонки одни. Куда их деть? А я из баб одна с ребенком была. Первенького мальчика восьмую неделю кормила. Взяла я их до времени к себе. Собрались мужики, думали, думали, куда их деть, и говорят мне: "Ты, Марья, подержи покамест девчонок у себя, а мы, дай срок, их обдумаем". А я разок покормила грудью пряменькую, а эту раздавленную и кормить не стала: не чаяла ей живой быть. Да думаю себе, за что ангельская душка млеет? Жалко стало и ту. Стала кормить, да так-то одного своего да этих двух - троих грудью и выкормила! Молода была, сила была, да и пища хорошая. И молока столько бог дал в грудях было, что зальются, бывало. Двоих кормлю, бывало, а третья ждет. Отвалится одна, третью возьму. Да так-то бог привел, что этих выкормила, а своего по второму годочку схоронила. И больше бог и детей не дал. А достаток прибавляться стал. Вот теперь живем здесь на мельнице у купца. Жалованье большое, жизнь хорошая. А детей нет. И как бы мне жить одной, кабы не девчонки эти! Как же мне их не любить! Только у меня и воску в свечке, что они!

История произведения рассказывает об одном интересном случае, когда ангел снизошел с небес дабы помочь обычному человеку.

Главный герой по имени Семен - бедный старик работающий сапожником. Весь его достаток уходит на оплату нужд. Из-за нищеты он не в состояние купить ему с женой одну шубу на двоих.

Возвращаясь домой с работы Семен заметил голого человека, который даже не знает, как он очутился около часовни. Сапожник не проходит мимо, а отдает странному путнику последнюю одежду, чтобы тот не замерз. После чего он отвел его домой. Дома жена Семена приготовила еды для мужа и гостя. Сначала Матрене было жалко отдавать гостю последнюю еду, но доброе сердце хозяйки сжалилось на необычном и странным путником.

Звать путника того Михаил. Стал он помогать Семену в работе. Со своими обязанностями справлялся он очень хорошо, и пошли уже слухи по всего городу о двух умельцах. Однажды к ним богатый купец, сделать заказ на очень хорошие сапоги преждевременно принеся отличную кожу. Михаил же изготовил обычные шаркуны, вскоре Семен заметил это и сильно расстроился. Следующим днем барин умирает и приходит его слуга и говорит, что сапоги уже не нужны так как барин его скончался. Михаил оказался прав, что сделал шаркуны.

На следующий раз пришла одинокая мать воспитывающая двух приемных девочек, у нее умер собственный сын. После разговора с ней, Михаил открыл истину про себя, оказывается, что он ангел разозливший Бога и тот поручил ему узнать как же живут обычные смертные. Михаил прожил на земле целых шесть лет на земле в человеческом обличье, ангел понял одну очень важную вещь. Самое основное для людей - любовь. При этом не зная как судьба с ними распорядится они заботятся и любят ближних своих. Только из-за этого и продолжает жить человеческий род.

Выполнив свою важную миссию он может наконец таки вернуться на небо.

Картинка или рисунок Чем люди живы

Другие пересказы для читательского дневника

• Краткое содержание Ножичек с костяной ручкой Солоухин

  Ученику второго класса подарили перочинный нож. Он был очень красивый. У ножа было два зеркальных лезвия и костяная ручка. Подарок мальчику привезли из самой столицы.

• Краткое содержание Короленко Чудная

  Была сильная вьюга. В небольшом селе, застигнутая непогодой кибитка решила заночевать. Конвоир по имени Степан Гаврилов, ехавший на этом экипаже, описывает свою первую рабочую поездку.

• Краткое содержание Бианки Оранжевое горлышко

  Начинается сказка с пробуждения жаворонка. Проснулся. Отряхнулся, взмыл в небо, и запел, приветствуя весну, пробуждая всех. Жаворонка ещё предупреждает лесных обитателей об опасности. Герой соседствует с куропатками

• Краткое содержание Твардовский По праву памяти

  Произведение А.Т. Твардовского «По праву памяти» является автобиографией, в которой поэт описывает не только свою трагичную жизнь, но и жизнь всех людей, пострадавших от репрессий жестокого тирана.

• Краткое содержание Золотой гусь Гримм

  У одного человека было три сына, сказка о третьем, которого зовут Дурнем, его постоянно обижали и делали пакости. Пришло время отправиться рубить дрова, пошел на это дело первый сын, по пути он встречает старика